Дано мнe тeло — что мнe дeлать съ нимъ,
Такимъ единымъ и такимъ моимъ?

За радость тихую дышать и жить
Кого, скажите, мнe благодарить?

Я и садовникъ, я же и цвeтокъ,
Въ темницe мiра я не одинокъ.

На стекла вeчности уже легло
Мое дыханiе, мое тепло.

Запечатлeется на немъ узоръ,
Неузнаваемый съ недавнихъ поръ.

Пускай мгновенiя стекаетъ муть —
Узора милаго не зачеркнуть.

1909.

Образъ твой, мучительный и зыбкiй,
Я не могъ въ туманe осязать.
«Господи!», сказалъ я по ошибкe,
Самъ того не думая сказать.

Божье имя, какъ большая птица,
Вылетeло изъ моей груди…
Впереди густой туманъ клубится,
И пустая клeтка позади…

1912.

Silentium

Она еще не родилась,
Она и музыка и слово,
И потому всего живого
Ненарушаемая связь.

Спокойно дышат моря груди,
Но, как безумный, светел день,
И пены бледная сирень
В черно-лазоревом сосуде.

Да обретут мои уста
Первоначальную немоту,
Как кристаллическую ноту,
Что от рождения чиста!

Останься пеной, Афродита,
И слово в музыку вернись,
И сердце сердца устыдись,
С первоосновой жизни слито!